– Я позже подтянусь, – отмазался сразу же я. Очень уж не терпелось к Ленке нагрянуть. Да и вину чувствовал. Ведь у тебя, читатель, признайся, бывает такое. Вот… угадал.
– Ты далеко, Денис? – недоверчиво спросил Муха.
Я не стал говорить ему, куда иду на самом деле.
– До Ферзя доскачу, за дачку Егору просканирую. Вы где, если что, будете?
– А то не знаешь.
– Понятно, подтянусь по любому.
Я Муху не обманул. Ферзя нашел, дал ему полный расклад по делу Шотландца. А он, оказывается, уже в теме за Егора. Кричит, что в данный момент пацан на сборке, завтра, край, послезавтра подымут в хату. Готовьте бандероль, перегоню без базара, ну и подсказал попутно, что там и как лучше зарядить, чтобы в порожняк не влетело. Я поблагодарил фельдшера, сказал ему…, что он, пожалуй, самый правильный и реальный парень от Аляски до Автралии, не исключая всю остальную часть суши, за моря и океаны я п… ть уже не стал.
Ленка, Леночка, девочка моя. Она встретила меня глазами на мокром месте. Жемчуг слез делал ее шикарные глаза алмазами немыслимой огранки, дикой, не свойственной другим.
– Я звонила тебе, где ты был? – Она всхлипнула вздернутым носиком и зарядила, чего я не ожидал, мягкую, даже пушистую пощечину, но потом зажгло.
– Лена, мы бухали с Мухой у нас на подвале. У него кикоз, понимаешь, вилы, – и я не спеша поведал ей о том мелированном комке волос в волосатой промежности.
Я не скрыл и за наш «скачок», знал, она не сдаст, моя девочка. Я гладил ее волосы и мне было лучше всех. «Как здорово, что ты меня любишь». Прижимая ее крепче, как бы боясь упустить, я прошептал, но мне показалось, что прозвучало это вселенски громко. Как три горы рухнули разом и похоронили под собой целую цивилизацию… А хотя бы и Атлантиду.
– Леночка, я люблю тебя, котенок, – казалось, она замурлыкала. – У меня есть деньги, пока много, пока есть.
Она, не отрывая головы от моей груди, посмотрела мне прямо в глаза. Векторы совпали с геометрической погрешностью. Я знал, у меня есть ее кредит доверия, и, закусив удила, я продолжил:
– Лена выходи за меня замуж.
– Мы поженимся?!
Не дав еще и перемолоть мне того, что я сам тут набуровил, выплеснула она. Я принял ее тон.
– Да, если ты не против. Мы закатим немереную вселенскую фантосмогорическую попойку и уедем в круиз. Посетим Египет, Грецию, Багамы, – хотел приклеить ко всему Мальдивы, но живо выбросил эту крамольную мысль. – Будем обедать только в ВИП, жить в пентхаусе.
Ее бархатный поцелуй вознес меня до самого космоса, туда к созвездию Кассиопеи, пролетая мимо всех мыслимых и немыслимых медведиц. А потом, потом я рухнул вниз к камням ущелья. Это они, эти камни засыпали те города и людей.
Дверь в подвал была не заперта. Я услышал знакомые голоса и запах чего-то жаренного. Знать, братья кашу варят, как там в той сказке. По мере приближения к «спорт-залу» я взял в рифму жаренный кумар. Действительно пацаны варганили жареху. Коноплянную кашу. Рецепт не затейлив и прост. Записывайте, кто не знает или запоминайте. Отделяешь от жирных коноплевых побегов верхушки, перебираешь их от веток и палок. На раскалившуюся сковороду бросаешь «сиротский» ломоть сливочного масла. И не спеша укладываешь по верх сочные побеги, берешь толкушку и непрерывно толчешь жарево, перемешиваешь, когда зерна начинают постреливать, добавляем еще маслица, кропаль буквально, и сдабриваем всю эту канитель сгущеночкой. Гасим огонь, даем настояться и подостыть.
Очень даже ничего, как сникерс выходит, только без шоколада. Пару тройку весел при грамотном раскладе будет достаточно. Тогда я вкинул четыре ложки. Муха пять. Вот бы сейчас пригласил меня к себе Андрюха Макаревич в программу «Смак». Могу себе представить вытянутые и перекошенные морды лица, телевизионных критиков, да и обычных обывателей, если бы я приготовил подобную кашу, а после мы бы ее с ведущим под шквал аплодисментов в студии слопали и таращило бы нас как собаку водолаза. Вот хохма, клянусь дрожжами.
В свое логическое священнодействие каша переходит часа через полтора два. Сидишь себе, в стиры (карты играть) шпиляешь, на котлы глаза не пилешь, а тут на тебе – приход, как расколбасит, что того пионера перед древком отрядного знамя. И бывает, не знаешь, как и обломаться, соскочить с этого кайфа, в отличие от шалушки, которую покурил, это нечто иное. Накурился, утомило больше ржать или тупить, на хавчик пробило, поел ништяков всяких, чаечком отполировал и отпустило, перебил кайф. А при каше нет… держи карман шире. Начинаешь охотиться на холодильник, на рога его поставишь, веслом машешь, что шлюмка переворачивается, а прет еще больше. Только, наверное, синька перекоцает кумар, да и то… Отпустило ближе к вечеру.
Я обещал быть у Ленки, но ватные ноги существенно понижали мои акции. Но все же я побрел, переставляя колеса, как Армстронг по Луне, если он, конечно, там был. Вот я-то был, это точно, а он…
– Ладно, братва, хай Гитлер! Завтра пересечемся, – полный оргазматрон.
Глава 7. Наливай, доченька
Потянулись серые будни. Утром работа (колпаки), вечером, а вечера я стал проводить все больше с Ленкой. Мы готовились к свадьбе. Я купил ей кольцо и заказал себе, дефилировали по магазинам, скупая все необходимое. В салоне бракосочетания подобрали Леночке шикарное платье. Она была великолепна, по неземному ослепительна, даже не знаю, как сказать. Говорят, жениху нельзя видеть невесту в подвенечном наряде раньше положенного, что к несчастью, но я видел, и хотел плевать на малахольные предрассудки.
Мы подали заявления. Я купил шампанское, и мы отпраздновали это событие.
Муха вышел из уразы, и от души был за меня рад. Родственникам говорить о нашем предстоящем мы не хотели, пока не будет все готово. Оставалось определиться с банкетным залом. Его мне посоветовал Санек. Его, Сашкин, старший брат являлся одним из активных членов ОПГ. Получали с барыг-кооператоров, выставляли свои станки (колпаки, лохотрон – лотерея). А также крышевали одного шустрого зверька Зазу. Тот Заза держал кафе с национальной кухней. Кафешка такая, ни хуя себе, нормальная, словом, не лоховская, серьезная. Как ты, наверное, читатель, догоняешь, аренда и возня поварская обошлась мне в дармовщину. Я только загнал свой харч, да и то частично. Балясину, ваксу. С машиной тоже определился. Сашкин братело сам намазался покатать нас на своей Бэхе. Мы должны были стать лучшими.
Загнал Шотландцу маляву. Он уже как месяц чалился на кичмане. Говорят, прописку прошел правильно, устоялся, не дал себя скомпрометировать, как многие другие первоходы, и даже был принят в блатную семью, сошелся с вором. Молодцом пацан, поднимется в жизни. Все это видели, не я один.
«Привет, братишка Егор, наверное, слышал за свадьбу мою предстоящую. Хотелось бы и тебя за столом видеть, но судьба банкует по-своему. Всех благ тебе и т.п.».
Через того же Ферзя загнал на тюрьму барскую дачку. Бухалово, деликатесы, чай, пирожное, фрукты, курятину, может, еще чего, не помню. Пришлось заплатить пупкарям. Бандероль солидная оказалась, и кум один на хвост приземлился, хитровыеб…, долю попросил, я этого ожидал.
Все шло к фестивалю. Выбрав момент для утилитарной беседы, мы вместе с Леной подкатили к ее шубутной мамаше. Она, признаюсь, не особо меня привечала. Босяк, не более. Можно подумать, патрициевских кровей, аристократка, прототип Ростовой. Мания величия, не более того. Навязчивая фобия. Вооружившись необходимым на тот случай обаянием и, что не мало важно, терпением, я заглянул в универмаг, где приобрел шикарный торт «Замок» и бутылку красного вина… Да, не помню я, как там оно называлось. Махнул грамм сто на ход ноги и двинулся на борьбу с ветреными мельницами, точнее, выбросил белый флаг, что ради семьи не исполнишь. Надо создавать новую ячейку общества.
Встретила меня потенциальная теща с искривленной геометрией лица, зато бабушка была как всегда улыбчива и приветлива, как старое индейское солнце. Может, мне надо было купить цветы на такой случай… Одного белого флага ей за глаза.
– Проходи, Ванюша, раздевайся, – привечала бабуленция, и это вселяло в меня здоровый оптимизм.
Леночка наскоро наладила стол, и пригласила всех. Меня, мигеру и старое солнце.
– Мама, бабуля, мы с Ваней решили пожениться, – не катая особо вату, изрекла Лена.
Мне показалось, что как-то скоропостижно. Вдруг мамашу кондратий приобнимет. Солнце засияло всеми девятисот пятнадцатью морщинками, похоже, она знала об этом. Маминого вердикта я ждал, как подсудимый ждет вынесения приговора, прислушиваясь к тяжелому молчанию народных «кивал» (присажные). А она сказала:
– Наливай, доченька.
Клянусь дрожжами, слово в слово, вот и разбери ее. Покинул я эту скованную цитадель каким-то помятым.
– Завтра идем к твоим? – поцеловав, спросила она.
